Неоплатонизм

Макробий Сон Сципиона (фрагменты)

Свойство гражданского благоразумия — отдавать все помыслы и действия руководству разума, не желать и не делать ничего, кроме того, что правильно, о делах человеческих заботиться как о божественных повелителях. Благоразумию присущи разум, ум, осмотрительность, предвидение, способность учиться, осторожность. Свойство [гражданского] мужества — поднимать дух над страхом опасности, не бояться ничего, кроме бесчестного, стойко переносить и невзгоды, и благополучие. Мужество дает великодушие, уверенность, невозмутимость, величие, постоянство, терпеливость, твердость. Свойство [гражданской] умеренности — не устремляться ни к чему, в чем можно было бы раскаяться, ни в чем не переступать закон меры, подчинять влечения узде разума. За умеренностью следуют сдержанность, почтительность, воздержность, целомудрие, порядочность, самообладание, бережливость, трезвость, скромность. Свойство [гражданской] справедливости — сохранять каждому то, что ему принадлежит9. От справедливости происходят безупречность, дружба, согласие, преданность, благочестие, душевное расположение, человечность10. [8] Посредством этих добродетелей добрый муж становится правителем вначале себя [самого], а затем государства. Он руководит справедливо и предусмотрительно, не пренебрегая человеческими делами.
Второй род добродетелей, именуемых очищающими, свойственен человеку, способному к восприятию божественного. Они высвобождают дух лишь того, кто решил очиститься от взаимодействия с телом, и, так сказать, бегством от дел человеческих, устремляется единственно к божественному. Подобные добродетели принадлежат [людям], располагающим досугом, ставящим себя вне государственных дел. В чем существо каждой из этих [добродетелей] мы описали выше, когда говорили о добродетелях [принадлежащих] философствующим. Они же только их и считают за добродетели.

Медоваров М. «Парменид» Платона в интерпретациях неоплатоников и А.Ф. Лосева

Восемь гипотез платоновского диалога «Парменид» оказались квинтэссенцией всего последующего развития платонической традиции в философии. Именно из их интерпретации возникали и выстраивались философские системы на протяжении двух с лишним тысячелетий. Для русских читателей неоплатонические толкования «Парменида» открыл, прежде всего, А.Ф. Лосев, однако он имел по этому поводу и собственную точку зрения, не совпадавшую с позициями неоплатоников III – V вв. Сравнить их взгляды необходимо для прояснения эволюции платонической традиции как таковой с древности до XX века.
Лосев отмечал, что «весь античный неоплатонизм есть не что иное, как углублённый и систематизированный комментарий на “Парменида” и “Тимея” Платона». Ведь сам «Парменид», как и все остальные диалоги Платона, не только не заканчивается каким-либо определённым выводом, но и оставляет непрояснённым самый важный вопрос – следует ли понимать проработку восьми гипотез только как логическую гимнастику для ума или же эти гипотезы имеют онтологический статус.

Порфирий. О пещере нимф

Будучи вечноцветущей, маслина обладает некоторыми свойствами, наиболее удобными для обозначения путей души в космосе, которому посвящена пещера. Летом белой стороной листья обращаются вверх, зимой же более светлые части поворачиваются в обратную сторону. Когда в молитвах и мольбах протягиваются цветущие масличные ветви, надеются, что мрак опасностей будет превращен в свет. Маслина, по природе своей вечноцветущая, приносит плоды, вознаграждающие за труд. Поэтому она и посвящена Афине. Победителям в состязании вручается венок из листьев маслины. Масличные ветви служат прибегающим к мольбе. Так и космос управляется вечной и вечноцветущей мудростью интеллектуальной природы, от которой дается победная награда атлетам жизни и исцеление от многих тягостей. И тот, кто привлекает к себе нуждающихся и просителей, является демиургом, держащим в целостности мир.

Ямвлих. Теологумены арифметики.

Единица (monas) – начало числа, существующее до всякого полагания. Она называется "monas" (монада) от "menein" ("пребывать постоянно"), потому что единица, на какое бы она ни распространялась число, сохраняет неизменным один и тот же вид (eidos) ; например, единожды три – три, единожды четыре – четыре: очевидно, что единица, перейдя на эти числа, сохранила один и тот же вид и не сделала число другим. Все образуется единицей, которая все объемлет своей потенцией (dynamei). Если не актуально (energeiai), то по крайней мере в виде семени (spermaticos) она содержит все логосы, заключенные во всех числах, а также, разумеется, и в двоице; так что она и четная, и нечетная, четно-нечетная, и линия, и поверхность, и объемное тело, кубическое и сферическое, среди пирамид же она – все от тетраэдра до пирамиды с бесконечным числом углов208. Она и совершенная, и сверхсовершенная, и неполная209, и пропорциональная (analogos), и гармоничная (harmonice), и первичная (prote), и несоставная, и вторичная, и иррациональная (diametrice), и рациональная (pleyrice), и охватывающая в своем равенстве и неравенстве все фигуры, как показано во "Введении"

Доддс Э. Греки и иррациональное

Неискушенного читателя я бы хотел сразу предупредить, чтобы он не рассматривал данное произведение как историю греческой религии или же как историю греческих религиозных идей и переживаний. Если он не примет во внимание это предупреждение, его ждет большое разочарование — ибо моя книга является лишь исследованием того, каким образом греческая мысль интерпретировала особый тип человеческого опыта — тип, к которому рационализм XIX века проявлял мало интереса, но культурная значимость которого ныне широко признана. Приведенные в книге факты иллюстрируют важную и, в принципе, доселе неизвестную часть интеллектуального мира Древней Греции. Однако было бы ошибкой переносить часть на целое.

Порфирий. Введение

Вид отличается от собственного признака тем, что вид может быть родом у других <видов>, между тем собственный признак не может быть собственным признаком <также> других <видов>. И вид стоит впереди собственного признака, а собственный признак идет вслед за видом (примыкает к виду): надо быть человеком, чтобы быть также наделенным смехом. Далее, вид всегда бывает дан в субстрате в действительности, между тем собственный признак -иногда также и в возможности: Сократ-это всегда человек в действительности, но смеется он не всегда, хотя всегда обладает природной способностью к смеху. Далее, всегда, где определения разные, и сами предметы определений разные: между тем определение вида- быть подчиненным роду, сказываться о многих различных по числу <предметах> при указании их существа и <так далее> в этом роде, а определение собственного признака- принадлежать только одному <виду>, .принадлежать всегда и во всем его объеме.

Порфирий. О жизни Пифагора

Бедствие это, обрушившись на людей, задело вместе с этим и науку их, потому что до этих пор они ее хранили неизреченно в сердцах своих, а вслух высказывали лишь темными намеками. И от Пифагора сочинений не осталось, а спасшиеся Архипп, Лисид и остальные, кто был тогда на чужбине, сберегли лишь немногие искры его философии, смутные и рассеянные. В одиночестве, угнетенные случившимся, скитались они где попало, чуждаясь людского общества. И тогда, чтобы не погибла вовсе в людях память о философии и чтобы за это не прогневались на них боги, стали они составлять сжатые записки, собирать сочинения старших и все, что сами помнили, и каждый оставлял это там, где случалось ему умереть, а сыновьям, дочерям и жене завещал никому это из дому не выносить; и это завещание они долго соблюдали, передавая его от потомка к потомку.
После этого, когда Самое подпал под тираническую власть Поликрата, Пифагор рассудил, что не пристало философу жить в таком государстве, и решил отправиться в Италию. Остановившись по пути в Дельфах, он написал на гробнице Аполлона элегические стихи о том, что Аполлон был. сын Силена, убитый Пифоном и погребенный в месте по имени Трипод; а имя это оно получило от трех дочерей Триопа 8, которые там его, Аполлона, оплакивали.

Головин Е.В. Артюр Рембо и неоплатоническая традиция

В своей книге "Великая феерия" Метерлинк вспоминает забавный эпизод: когда в самом начале века английские войска проникли в Тибет и подошли к Лхассе, теософские общества преисполнились радостным ожиданием известия о неминуемом разгроме англичан. "Они никогда не захватят великой Поталы, ибо трансгималайские адепты владеют секретом разрушительных сакральных энергий". Когда Лхассу быстро и благополучно взяли, поклонники адептов смутились, но ненадолго, поскольку надолго оккультистов смутить нельзя. Сейчас они, соче-ая апокалипсис и веданту, успешно толкуют о финале кали-юги, почему-то идентифицируя оную с "железным веком" греческой мифологии. Даже если принять весьма спорную тезу о первичной Традиции, разветвленной впоследствии на разнообразные традиционные учения, нельзя согласиться с какой-либо идентичностью подобных учений, следует, скорее, говорить о резонансах и влияниях. Кратко об этом: в далекой от креационизма греческой мифологии нет понятия, напоминающего индийскую "кальпу", и нет понятия о периодичности. Время возникает при контактах неба и земли, время есть неравномерная последовательность божественных Событий, вне таких событий время - только земная длительность, подверженная любому делению. Поэтому индийские "юги" и "четыре века" Гесиода можно соотнести лишь в очень неопределенной символике. Более того, пифагорейские числа-генады не имеют связи с временем в обычном понимании согласно "Теологуменам арифметики" Ямвлиха. Концепцию Гесиода трудно считать "традиционной" еще и потому, что она очень вольно интерпретировалась многими греческими философами. В

Дамаский. О первых Началах

Действительно, единое либо познаваемо и изреченно, либо непозна­ваемо и неизреченно, либо в каком-то отношении таково, а в каком-то — иное, ибо высказаться относительно него можно было бы, пожа­луй, лишь при посредстве отрицаний, для утверждения же оно неизреченно. Далее, в свою очередь, для знания в его простоте оно, пожалуй, будет познаваемым или предполагаемым, а для сложности — всецело непознаваемым; потому-то даже и в отрицании оно непостижимо. И вообще — в каком смысле оно почитается единым, в таком каким-то об­разом и соответствует тому, относительно чего делаются какие-то иные предположения. Ведь оно является вершиной того, что существует по человеческим установлениям; тем не менее прежде всего в нем присутствуют неизреченность, непознаваемость, несопоставимость и непредположимость,— но наряду с проявлениями противоположных качеств; при этом первые лучше вторых: то, что свободно от противоположного и не смешано с ним, всегда предшествует смешанному. В самом деле, лучшее находится в едином или как наличное бытие,— но как будет там одновременно присутствовать и противоположное? — или как со­причастность, и, значит, оно прибывает с другой стороны — от соот­ветствующего первого. Следовательно, прежде единого имеется по­просту и всецело неизреченное, непредположимое, несопоставимое и
никоим способом не мыслимое; к нему-то и устремлен самый путь восхождения рассуждения через наиочевиднейшее, не оставивший в сторо­
не ничего как промежуточного, так и последнего среди всего.

Лукомский Л.Ю. Ямвлих Халкидский и неоплатонический синтез философии и теургии

В знаменитой книге польского писателя и ученого Яна Потоцкого "Рукопись, найденная в Сарагоссе", написанной в начале XIX века, в числе прочих достопримечательных историй, рассказываемых героями романа друг другу вечерами во время странствий по Испании, излагается и следующая.* Вечный Жид Агасфер вспоминает детские годы, проведенные им в Александрии, и, упомянув о своем тогдашнем интересе к разнообразным религиям, пересказывает содержание бесед с египетским жрецом Изиды Херемоном, просветившим его в экзотерических вопросах жреческого служения египтян. Смысл его рассуждений таков. Египтяне, как и иудеи, почитают единого Бога, собственного отца и собственного сына и единственного отца Бога, само добро, начало всего и источник понятий первейших созданий; Он – первооснова, Бог Богов, монада единства, предшествующая существованию и творящая основу для существования, ибо от него исходит существование бытия и само бытие, и потому он называется также Отцом бытия. Именование же этого единого Бога бывает разным: когда речь идет о божественном разуме, его называют Эмеф; когда о словесном истолковании – Тот или Эрмет (отсюда – греческое Гермес); когда о божественном творении – Амон; когда о покровительстве искусствам – Пта; когда о добре – Озирис. Поскольку Бог вступает в самые разнообразные отношения, то он и почитается как собирательный и бесконечно разнообразный; таким образом, не кощунствуя, можно говорить и о множестве богов. У человека же имеются два духа – злой и добрый. Помимо единого Бога и многих богов, упоминаются и другие сверхъестественные существа: духи;** герои, души которых близки к природе духов; ангелы; архангелы, отождествляющиеся с архонтами; князья зодиака и чистые души.

Pages

Subscribe to Неоплатонизм