ПОРФИРИЙ

ВВЕДЕНИЕ

О виде может быть речь и в отношении к образу каждой вещи, согласно чему <например> сказано: Во-первых, здесь -достойный власти <внешний> вид. И кроме того как о виде говорится также о том, что подчинено разъясненному выше роду, в соответствии с чем мы обычно говорим, что человек есть вид живого существа, причем живое существо, это-род, а белое, это-вид цвета и треугольник - вид формы. Но если, выявляя род, мы учитывали вид, сказавши, что род есть то, что сказывается в отношении многих и различных по виду вещей, при указании существа этих вещей, а вместе с тем мы вид обозначаем как то, что подчинено разъясненному выше роду, в таком случае надо твердо стоять на том, что так как и род есть род в отношении чего-нибудь и вид есть вид чего-нибудь (то и другое <значит> всегда <стоит> в отношении друг к другу), поэтому и в формулировках определения как одного, так и другого необходимо одинаково пользоваться и тем и другим. Отсюда значение вида указывают и так: вид есть то, что ставится под родом и о чем род сказывается при указании его (т. е. вида) существа. А кроме того оно указывается и так: вид есть то, что сказывается о многих отличных по числу <вещах> при указании существа этих вещей>. Но уже такая формулировка могла бы относиться только к самому последнему виду - к тому, что является только видом, между тем другие относятся и не к самым последним видам.

То, о чем здесь идет речь, могло бы стать ясным следующим образом. В каждой категории есть некоторые определения, которые являются в наивысшей мера родами, и, с другой стороны, -некоторые, которые являются в наивысшей мере видами, и между теми, которые являются в наивысшей мере родами, и теми, которые являются в наивысшей мере видами, имеются <также> другие. В наивысшей мере родовой характер носит то, за пределы чего не может подняться какой-либо другой род, в наивысшей мере видовой характер то, за пределы чего не может опуститься <какой-либо> другой вид, а между тем, что является в наивысшей мере родом, и тем, что является в наивысшей мере видом, помещаются другие определения, которые, оставаясь одними и теми же, оказываются и родами и видами, если, однако, их ставить в отношение то к одному, то к другому. То, о чем идет речь, можно пояснить на одной категории. Субстанция и сама это-род, а под нею находится тело, под телом- одушевленное тело, под этим последним - живое существо, под живым существом- разумное существо, под ним- человек, а под человеком - Сократ, Платон и <вообще> отдельные люди. Но в этом ряду субстанция есть то, что является в наибольшей мере родом и выступает только как род, а человек-то, что является в наибольшей мере видом и выступает только как вид, тело же есть вид по отношению субстанции, но род по отношению к телу одушевленному. В свою очередь, и одушевленное тело есть вид по отношению .к телу, но род по отношению к живому существу (т. е. животному), и в свою очередь живое существо есть вид по отношению к одушевленному телу, но род по отношению к разумному существу, а разумное существо есть вид по отношению к живому существу, но род по отношению к человеку, человек же есть вид по отношению к разумному существу, но уже не является также и родом по отношению к отдельным людям, а есть только вид и все, что непосредственно сказывается перед индивидуумами, может быть только видом, но уже не - родом.

Таким образом, как субстанция стояла на самом верху, потому что раньше ее не было ничего, и являлась родом в наивысшей мере, так и человек представляет собою вид, за которым уже нет <другого> вида или чего-нибудь, способного <дальше> делиться на виды, но <за этим видом> уже идут те или другие индивидуальные вещи (ибо нечто индивидуальное есть Сократ и Платон и вот этот белый предмет), он оказывается исключительно только видом и самым последним видом, или - как мы сказали- видом в наивысшей мере; что же касается промежуточных звеньев, то в отношении к тому, что раньше их, они являются видами, а в отношении к тому, что после них, - родами. Поэтому также промежуточные звенья выступают в двух формах, в одной - по отношению к тому, что стоит раньше их, - здесь они обозначаются как его виды, в другой- в отношении к тому, что идет за ними, - здесь они обозначаются как его роды. Между тем крайние звенья имеют одну только форму: то, что является родом в наибольшей (наивысшей) мере, имеет определенную форму в отношении к тому, что стоит под ним, будучи наивысшим родом для всех вещей, а в отношения к тому, что находилось бы раньше его, такой формы уже не имеет, поскольку оно выше всего и выступает в качестве первого начала и <такого> рода, выше которого как мы сказали- не мог бы подняться никакой другой, с другой стороны, то, что является в наибольшей (наивысшей) мере видом, имеет одну определенную форму, обращенную к тому, что стоит раньше его, по отношению к чему оно является видом, а другой формы- обращенной к тому, что идет за ним, - не имеет, но и по отношению к индивидуальным вещам оно называется тоже видом. Однако же по отношению к индивидуальным вещам оно обозначается видом, как объемлющее их, а по отношению к тем звеньям, которые стоят раньше его, оно называется так, поскольку объемлется ими.

Этим путем как род в наибольшей (наивысшей) мере обозначается то, что, будучи родом, не являются вместе с тем> видом, и в то же время-то, за пределы чего не мокрот подняться выше другой род; а с другой стороны, как в наибольшей (наивысшей) мере, (мы определяем) то, что, будучи видом, не является родом, та. что, выступая в качестве вида, не подвержено дальнейшему делению на виды, и чти при указании существа вещи сказывается о многих, отличных друг от друга по числу вещах. Что же касается тех звеньев, которые находятся в промежутке между крайними, их признают находящимися во взаимном соотношении родами и видами, и каждое из них принимают за вид и за род < вместе >, беря, однако, его каждый раз в одном и потом - в другом отношении; причем звенья, идущие вверх перед самыми последними видами вплоть до самого первого рода называются родами и видами и взаимно подчиненными родами, как Агамемнон называется Атридом и Пелопидом, и Танталидом, и -в конечном счете -потомком Зевса. Только при указании родословных возводят начало по большей части к одному источнику, примерно сказать -к Зевсу, между тем при родах и при видах дело обстоит иначе: ведь сущее не является одним общим родом для всего, и все существующее не является однородным на основе одного наивысшего рода, как говорит Аристотель. Примем, напротив, как -<у него> в "Категориях", десять первых родов в качестве десяти первых начал; <тогда> если обозначить вое их как сущее, такое обозначение будет у них, по его словам, одинаковым по имени, но не одинаковым по смыслу. Дело в том, что если бы сущее было одним общим родом для всего, тогда все называлось бы сущим в одном общем смысле имеется десять первых <родов>, то общность дается только по имени но не в то же время и по смыслу, раскрывающемуся в соответствии с именем. Таким образом, самых общих родов - десять а для последних видов имеется некоторое - однако же не безграничное число; что же касается индивидуальных вещей- сюда относится то, что идет вслед за последними видами - то их число безгранично. Поэтому Платон указывал пройти путь (опускаться) от самых общих родов до самых последних видов и <потом> остановиться, а путь проходить (опускаться) через промежуточные точные звенья, подвергая их делению с помощью видообразующих признаков, то же, что безгранично по числу, он указывает оставлять в стороне, так как относительно него не может получиться <никакой> науки При спуске к самым последним видам. необходимо, производя деление .подвигаться среди < получающегося> множества, напротив, при подъеме к наиболее общим родам надлежит собирать множество в единство. Ибо вид, и еще более род, является тем, что сводит множество в одно существо а частичное и единичное, напротив, всегда разделяет единство на <некоторое> множество: ведь через причастность к виду большое число людей образуют одного, а через посредство отдельных людей единый и общий человек образует (несколько) их. Единичное всегда вносит разделение; на <отдельные предметы>, между тем общее связываете вместе и образует одно.

Поскольку сейчас указано про род и про вид, что представляет собою тот и другой, и <сказано, что род имеется <каждый раз> один, а видов - несколько (ведь род всегда подвергается делению па несколько видов)- поэтому род всегда сказывается о виде, и все, что стоит выше, - о том, что стоит ниже, между тем вид не сказывается ни о привыкающем к нему роде, ни о том, что кверху < от этого рода>, ведь здесь обращение не имеет места. В самом деле, сказываться одна о другой могут либо пещи, применимые в одинаковом масштабе, например - ржание о лошади, или же - вещи большего масштаба о вещах меньшего, как живое существо о человеке, но вещи меньшего масштаба о вещах большего уже не могут: ведь нельзя уже сказать про живое существо, что это-человек, как можно сказать про человека, что ото- живое существо. А о тех вещах, о которых сказывается вид, о них о необходимостью будет сказываться н род вида, та. род рода- вплоть до самого высшего рода: если верно сказать про Сократа, что это-человек, а про человека, что это - живое существо, а про живое существо, что это - субстанция, - тогда верно и про Сократа сказать, что это- живое существо и субстанция.

Поскольку, таким образом, то, что стоит выше, всегда сказывается о том, что стоит ниже, постольку вид будет сказываться об индивидуальной вещи, род- и о виде и об индивидуальной вещи, а самый высший род- и о роде или о родах, если имеется большее число промежуточных и подчиненных друг другу звеньев, и точно так же - о виде и об индивидуальной вещи. В самом деле, самый высший род сказывается о всех находящихся под ним родах, видах и индивидуальных вещах, а род, стоящий перед последним видом, - о всех последних видах и индивидуальных вещах, вид, который есть только вид, - о всех индивидуальных вещах, <наконец> индивидуальная вещь- только об одной из отдельных вещей. Называется же индивидуальною вещью Сократ, это вот белое и этот приближающийся сын Софрониска, если у последнего единственный сын-Сократ. Так вот, все подобные вещи называются индивидуальными, потому что каждая из них состоит из специальных свойств, собрание которых никогда не может оказаться тем же самым у <какой-либо> другой вещи. .Ибо специальные свойства Сократа не могут оказаться теми же самыми у какой-либо другой из отдельных вещей, однако специальные свойства человека - я имею в виду человека вообще - могут оказаться теми же самыми у большего числа <предметов>, больше того - у всех отдельных людей, поскольку это - люди. Таким образом, индивидуальная вещь охватывается видом, а вид - родом: ибо род есть нечто целое, индивидуальная вещь ото- часть, а вид и целое и часть, но при этом часть есть часть другого, а целое не включает в себя другое, человек обособлен от лошади образующим вид признаком-качеством разумности. Вообще говоря, всякий различающий признак, привходя к какой-нибудь вещи, сообщает ей иной характер; но названные признаки, если они таковы в общем и специальном смысле, вносят в вещь изменения, и эти же признаки, если они таковы в самом специальном смысле, делают ее другою. Дело в том, что одни из различающих признаков вносят <в вещь> изменения, другие - делают <ее> другою. Так вот те, которые делают <ее> другою, получили название - создающих виды, а те, которые вносят изменения, - просто различающих признаков. Различающий признак разумности, присоединившийся к животному, образовал другую вещь, а различающий признак движения создал только некоторое изменение по сравнению с тою же вещью, которая покоится, так что один из этих признаков создал другую вещь, другой - внес только изменение. На основе различающих признаков, создающих другие вещи, получаются <разнообразные> деления родов на виды и устанавливаются определения, состоящие из рода и подобных признаков, а на основе различающих признаков, вносящих только изменения, получаются лишь <различные> своеобразия и изменения вещи, сказывающейся в том или в другом состоянии.

Начав опять сначала, надо сказать, что из различающих признаков одни отделимы, другие - неотделимы: находиться в движении и находиться в покое, быть здоровым и быть больным, - <эти> и все подобные им признаки отделимы, а иметь горбатый нос или курносый, быть разумным или неразумным- эти свойства> неотделимы. Что же касается до неотделимых признаков, одни из них присущи <вещам> сами по себе, другие - привходящим образом: обладание разумностью присуще человеку само по себе, также и смертность и восприимчивость к науке, а наличие горбатого или курносого носа свойственно ему привходящим образом, а не само по себе. Первые, будучи присущи <вещи> сами; по себе, входят в состав понятия <ее> сущности, делают <вещь> другою, а те, которые <присущ ей> привходящим образом, не входят в состав понятия сущности и не делают <вещи> другою, но вносят в нее изменения. И к тем различающим признакам, которые присущи <вещам> сами по себе, не применимы определения "больше" и "меньше", а те, которые присущи привходящим образом, если они неотделимы, <все же> допускают усиление (напряжение) и ослабление: ведь и род не сказывается в большей и в меньшей мере о том, род чего он составляет, и также - различающие признаки рода, в соответствии с которыми он подвергается разделению: эти признаки дают законченное выражение понятию каждой вещи, а способность - у каждого предмета быть одним и тем же не допускает ни ослабления, ни усиления, между тем обладание горбатым или курносым носом наличие известной окраски и получает усиление и ослабевает (дается в большей и в меньшей мере).

Поскольку предметом рассмотрения являются три вода различающих признаков, и одни из этих признаков отделимые, другие - неотделимые, и в свою очередь из неотделимых одни даны как присущие сами по себе, другие- как присущие привходящим образом, в свою очередь из тех, которые присущи сами по себе, одни это - те, согласно которым мы делим роды на виды, другие же - те, благодаря которым результаты, полученные через <это> деление, приобретают характер видов. Например, в то время как все различающие признаки, присущие вещи сами по себе, у живого существа таковы: одушевленное и чувственно восприимчивое, разумное и неразумное, смертное и бессмертное, - отличие через признак одушевленного и восприимчивого содействует установлению сущности живого существа, ибо живое существо есть сущность одушевленная <и> восприимчивая; между тем различающий признак смертного и бессмертного и различающий признак разумного и неразумного, это- признаки, производящие деление в живом существе: ведь через них мы делим роды на виды. Но сами эти признаки, производящие деление родов, <вместе с тем> дают полноту содержания <для видов> и содействуют установлению <этих> видов: ведь живое существо подвергается делению благодаря различающему признаку разумного и неразумного и в свою очередь -благодаря различающему признаку смертного и бессмертного; между тем признаки смертного и разумного содействуют установлению <сущности> человека, а признаки разумного и бессмертного-<сущности> бога, и признаки неразумного и смертного-<сущности> неразумных живых существ. Таким же образом [также], поскольку для субстанции, стоящей на самом верху, производящими деление являются различающие признаки одушевленного и неодушевленного и также -чувственно восприимчивого и невосприимчивого, <признаки>-одушевленность и чувственная восприимчивость -в соединении с понятием субстанции- доводят до конца <понятие> живого существа, а признаки- неодушевленность и отсутствие восприимчивости-[доводят до конца] <понятие> растения. Так как, следовательно, одни и те же различающие признаки, взятые с известной точки зрения, оказываются устанавливающими < сущность вида>, а о другой точки зрения -производящими деление <рода на виды>, поэтому все они носят название, "создающих виды". И именно они особенно требуются для подразделения родов и для определений, по не признаки, данные привходящим образом, <хоть и> неотделимые, ни, тем более, признаки отделимые.

Определяя такие различающие признаки, говорят,: различающий признак есть то, благодаря чему вид богаче <содержанием, чем род. Человек, по сравнению с живым существом, дополнительно имеет разумность и смертность: в самом деле, живое существо, с одной стороны, не может быть каким-либо одним из этих признаков, - (иначе откуда бы виды получили такие признаки?), не имеет также и всей совокупности противолежащих признаков, так как <в этом случае> одна и та же вещь будет вместе иметь противолежащие определения, а между тем- как <в этом вопросе> принимают - в возможности <род> имеет все стоящие ниже его различающие признаки, в реальном же отсутствовали он не имеет ни одного. И таким образом нет и того, чтобы что-нибудь получалось из несуществующего, и также противоречащие определения не будут вместе относиться к одной и той же вещи.

Определяют этот признак и так: различающий признак ость то, что сказывается о многих различных по виду предметах при указании, каков предмет по качеству: ведь когда о человеке сказываются разумность и смертность, о них идет речь при указали, каков человек по качеству, а не при указании его существа. На обращенный к нам вопрос, что есть человек по существу, подобает сказать -живое существо, если же спрашивают, какое же это живое существо, мы- как здесь подобает - укажем, что -разумное и смертное. Так как вещи (состоят) сложены из материи и формы или же имеют состав, аналогичный <наличию> материи и формы, то как статуя <составлена> из меди в качестве материи и из <определенной> фигуры как формы, так и человек, взятый в общем смысле и в качестве вида, состоит - в качество аналогичной материи - из рода, а в качестве формы - из различающего признака, а получающееся здесь целое-живое существо, разумное, смертное- это будет человек, как там - статуя.

Подобные признаки описывают и так: различающий признак есть то, чему свойственно разделять <друг от друга> вещи, охватываемые одним и тем же родом: разумность и неразумность разделяют человека и лошадь, которые объемлются одним и тем же родом-живым существом. Дают <для этих признаков> и такую формулировку: различающий признак есть то, чем отдельные вещи <между собой отличаются. В самом деле- человек и лошадь по роду не различены, - ведь и мы и неразумные твари <одинаково> смертные существа, -но прибавление разумности отделило нас от них; и разумными существами являемся и мы, и боги, по присоединение смертности отделило нас от них. Давая для характерных черт различающего признака дальнейшую разработку, указывают, что таковым является не все, что случайно попадается среди признаков, разделяющих вещи в пределах одного и того же рода, но что привносит нечто к бытию вещи и что составляет <некоторую> часть у ее сути бытия. Ведь быть способным к мореплаванию но есть различающий признак человека, хотя это и собственное свойство человека: ведь мы могли бы сказать, что из живых существ одни обладают способностью к мореплаванию, а другие- нет, отделяя <человека> от других, но способность к мореплаванию но есть пополнение сущности и не есть часть ее, а только- собственно присущее ей свойство, потому что это - но то, что различающие признаки, специально носящие название "видо - образующих". Таким образом "видообразующими" признаками можно считать все те, которые образуют другой вид и которые включаются в формулировку сути бытия. И в отношении различающего признака достаточно того, что здесь сказано.

Для собственного признака указывают четыре различных значения <такое обозначение получает> и то, что присуще (дословно привходит к) только одному какому-нибудь виду, если и не во всем его объеме, как человеку -врачевать или заниматься геометрией; также-то, что присуще <какому-нибудь> виду во всем объеме, если и -не ему одному, как человеку присуще быть двуногим; и также то, что присуще только одному виду, при этом -во всем его объеме и в известное время, как всякому человеку -в старости седеть. А четвертое значение-то, в котором соединились наличие в одном только виде, <наличие> во всем объеме этого вида> и всегда, какова у человека -наделенность смехом (способность смеяться): ведь если он и не смеется всегда, однако обозначается как существо, наделенное смехом (способное смеяться), не потому, что он всегда смеется, но потому, что <ему> от природы свойственно смеяться; а это свойство всегда остается ему прирожденным, как и лошади - способность к ржанию. И с этом последнем случае считают, что здесь мы имеем собственный признак- в основном смысле, -здесь осуществимо и обращение: если дана лошадь, то это-существо, способное ржать, и если дано существо, способное ржать, то это- лошадь.

Привходящий признак, это-тот, который появляется, и пропадает без уничтожения своего обладателя (субстрата). О нем можно говорить в двух различных значениях: в одном- он допускает отделение, в другом- неотделим. Сон, это привходящий признак отделимый, а быть черным, этот признак привходит к ворону и к эфиопу неотделимо, но и ворона можно представить, что он - белый, и эфиопа -что он утратил <свой> цвет кожи, без уничтожения <в том и другом случае> субстрата. Определяют привходящий признак и таким образом: привходящий признак, это-то, что может <либо> находиться, либо не находиться в том же предмете, или же-то, что не есть ни род, ни отличие, ни вид, ни собственный признак, но всегда является находящимся (данным) в субстрате. Так как <теперь> точно определены все поставленные на обсуждение -алогические > моменты, именно- род, вид, различающий признак, собственный признак, привходящий признак, надо <вслед за тем> указать, какие у них есть общие <им> свойства и какие -специальные.

Общим у всех них является то, что они сказываются о многом. При этом род сказывается о видах и об индивидуальных вещах, и различающий признак -таким же образом, а вид -о находящихся под ним индивидуальных вещах, собственный признак- как о виде, у которого это- собственный признак, так и об охватываемых видом индивидуальных вещах, и привходящий признак -и о видах и об индивидуальных вещах. В самом деле, живое существо сказывается о лошадях и быках, представляющих гобою виды, а также об этой вот лошади и этом вот быке, представляющих индивидуальные предметы, о другой стороны- неразумность сказывается о лошадях и о быках, <как видах> и также о <лошадях и быках> единичных. Однако вид, как, например, человек, сказывается только об единичных вещах, а <в свою очередь> собственный признак, например- способность смеяться, и о человеке <как видов и об единичных <людях>, также черный цвет- как о виде воронов, так и об единичных <воронах>, являясь <здесь> привходящим признаком, не допускающим отделения, и движение- о человеке и о лошади, как привходящий признан отделимый, причем это последнее в первую очередь сказывается об единичных вещах, а на втором месте -также о том, что единичные вещи объемлют.

Общее между родом и различающим признаком-то, что они охватывают виды: в самом деле, также и различающий признак охватывает виды, хотя и не все те, которые объемлет <тот или другой> род. Если разумность и не охватывает неразумные существа, как ото делает> живое существо, однако она охватывает человека и бога, которые представляют собою виды. И все, что сказывается о роде, как роде, сказывается и о находящихся под ним видах, а все, что сказывается о различающем признаке, как таковом, будет сказываться и об образованном с его помощью виде. Ведь поскольку живое существо есть род, <не только о нем как о роде сказываются субстанциональность и одушевленность, но эти определения сказываются также о всех видах, стоящих под живым существом, вплоть до индивидуальных предметов; и поскольку разумность есть различающий признак, о ней, как о таковом, сказывается <умение> пользоваться разумом, и <это> умение пользоваться разумом будет сказываться не только о разумности, но и о тех видах, которые подчинены признаку (стоят под признаком) разумности. Общим также является для них и то, что с упразднением рода или различающего признака упраздняется все, что стоит под ними: как, если нет живого существа, нет лошади и <нет> человека, так, если нет разумности, не будет никакого живого существа, пользующегося разумом.

Специально характерно для рода то, что он сказывается о большем количестве <объектов>, нежели сказываются различающий признак, вид, собственный признак и привходящий признак. В самом доле, живое существо сказывается о человеке, о лошади, о птице и о змее, между тем четвероногое -только о существах, имеющих четыре ноги, а человек- только об отдельных индивидуумах, способность ржать- только в применении к лошади и к отдельным лошадям, и привходящий признак подобным же образом- в применении к меньшему числу <объектов>. Но <при этом> различающие признаки надо иметь в виду те, при посредстве которых производится разделение рода, а не те, помощью которых выявляется о надлежащей полнотой сущность рода. Далее, род выходит за пределы различающего признака по имеющимся в нем возможностям: живое существо в одних случаях обладает разумностью, в других- не обладает. Далее, родам принадлежит приоритет по сравнению с различающими признаками, которые стоят под ними, поэтому роды при своем упразднении упраздняют эти признаки, но сами с упразднением этих последних не упраздняются: в самом деле, с упразднением живого существа вместе с ним упраздняется <как> разумность, <так> и неразумность; между тем различающие признаки еще не упраздняют с собою рода: если бы они и все были упразднены, остается мыслимою чувственная одушевленная субстанция, каковою <именно> и было живое существо. Далее, род входит в состав того, что есть суть <вещи>; а различающий признак - в состав того, что образует ее качество, как это <уже> сказано. Далее, род для каждого вида- один, например, для человека-живое существо, а различающих признаков- несколько, например - разумность, смертность, способность обладать мыслью и знанием, чем (каковыми свойствами) он (человек) отличается от других живых существ. Кроме того, род подобен материи, а различающий признак- форме. И хотя имеются еще и другие, как общие, так и особые, свойства у рода и у различающего признака, <но> достаточно и этих.

У рода и у вида общее то, что, как было указано, они сказываются о многом; при этом, однако, возьмем вид в смысле вида, а не в смысле также и рода, хотя одно и то жe является и видом и родом. Общим для них является также, что они предшествуют тому, о чем сказываются, и что тот и другой представляют нечто целое.

Различаются они, поскольку род объемлет виды, а вида объемлются <родами> и <сами> не объемлют их: ибо род идет <в своем охвате> дальше, чем вид. Далее, роды должны предварительно лежать в основе и, подвергшись оформлению через признаки, образующие виды, создавать завершенные виды, вследствие чего роды и стоят прежде по природе. И со своим упразднением они упраздняют <другое>, но <сами> не упраздняются вместе <с другим>, и если существует вид, во всяком случае существует и род, но если существует род, не обязательно существует и вид. И роды сказываются о подчиненных им видах в том же самом значении, но виды отнюдь не сказываются о родах. Далее, роды имеют перевес, охватывая стоящие под ними виды, а виды имеют перевес над родами, благодаря наличию у них специально им присущих различающих признаков. Далее, ни вид не может оказаться самым высшим родом, ни род -самым последним видом.

У рода и у собственного признака общее-то, что они непосредственно связаны с видами: если это-человек, тогда и - живое существо, и если это -человек, тогда и-то, что наделено смехом. Также <общим между ними пишется> то, что одинаковым образом сказывается род о видах и собственный признак- о причастных ему индивидуальных вещах: ведь одинаковым образом и человек, и бык есть живое существо, а Анит и Молит-<существа,> наделенные смехом. Обще для них и то, что, сохраняя тот же самый смысл, сказывается и род о своих видах, и собственный признак о <всем> том, у чего это- собственный признак.

Различаются они там, что род идет раньше, а собственный признак- позже: должно существовать <быть дано> живое существо, а затем она должно делиться посредством различающих и собственных признаков. И род сказывается о нескольких видах, а собственный признак-<только> об одном виде <о том>, у которого это- собственный признак. И для собственного признака имеется взаимность оказывания <друг о друге с тем, у чего это -собственный признак, между тем у рода не имеется взаимного оказывания: если это-живое существо, то это <вещи> не человек, и <точно так же> если он наделен смехом; если же это-человек, тогда и-<существо>, наделенное смехом, и наоборот. Далее, собственный признак присущ во всем объеме тому виду, у которого это -собственный признак, одному только этому виду и всегда, между тем род присущ, правда, во всем объеме тому виду, для которого это- род, и присущ <ему> всегда, однако же не присущ также и ему одному. Далее, собственные признаки, в случае их упразднения, не упраздняют вместе <с собой> также и роды, между тем роды, в случае их упразднения, упраздняют вместе <с собой также и виды, которым принадлежат <название> собственных признаки, так что, вследствие упразднения видов, которым принадлежат <эти> собственные признаки, упраздняются вместе с тем и сами <эти> собственные признаки.

У рода и у привходящего признака общее-то, что они, как было указано, сказываются о многом, будут ли это отделимые привходящие признаки, или это будут признаки неотделимые; ведь и движение сказывается о многих вещах, и черный цвет о воронах, об эфиопах и о некоторых неодушевленных предметах.

Род отличается от привходящего признака тем, что сам он (род) стоит впереди видов, между тем привходящие признаки -после видов: если взять даже и привходящий признак неотделимый, все же то, к чему привходит что-нибудь, идет раньше, нежели это привходящее свойство. И роду <всегда> одинаковым образом причастно то, что <ему> причастно, между тем привходящему свойству -неодинаковым: связь с привходящими свойствами может быть дана в усиленной и ослабленной степени, между тем с родами- нет. Равным образом, привходящие свойства основным образом находят себе опору в индивидуальных предметах, между тем роды и виды по природе предшествуют индивидуальным субстанциям. И роды высказываются о том, что стоит под ними, при указании его сути (существа), между тем привходящие свойства-при указании, какого каждая вещь качества или в каком находится состоянии: на вопрос, каков по качеству эфиоп, ты скажешь, что черен и <на вопрос, в каком состоянии Сократ, скажешь, что он сидит или гуляет.

Как отличается род от остальных четырех "^логических моментов>, это указано, но оказывается также, что каждый из всех остальных отличается от четырех <других>, так что если всего дано <их> пять, а каждый в отдельности отличается от четырех, тогда при помножении пяти на четыре общее количество различий получается двадцать. Однако же дело обстоит не так, но так как все время подсчитываются <только> те, которые идут дальше в последовательном порядке, и двум <первым> недостает одного различия, потому что оно уже было принято во внимание ранее, а трем- (еще) двух, четырем-<еще> трех и пяти-<еще> четырех, <следовательно, всего получается десять различии- четыре <да> три <да> два <да> одно. В самом деле, род -отличается от различающего признака, от вида, от собственного признака и от привходящего признака: значит, <здесь> четыре различия. Теперь, какое различие определилось между различающими признаком и родом, об этом сказано <тогда>, когда было указано, как отличается род от этого признака; а затем еще остается сказать, какие различия <у этого же признака> с видом, с собственным признаком и с привходящим признаком, и <таким образом> их получается три. В свою очередь про вид было сказано, как он отличается от различающего признака, когда говорилось, как отличается различающий признак от вида; а как отличается вид от рода, было сказано, когда говорилось, как отличается род от вида; помимо этого, значит, предстоит еще сказать, как он (вид) отличается от собственного признака и от привходящего признака; таким образом и этих различий <как раз> два. Что же касается собственного признака, то здесь останется <указать>, как он отличается от признака привходящего: как собственный признак отличается от вида, от различающего признака и от рода, об этом сказано уже раньше -при указании, каковы различия между ними и этим признаком. Если таким образом различия между родом и остальными < логическими моментами> берутся <на учет> в четырех случаях, различия между различающим признаком <и остающимися моментами>-в трех случаях, различия вида- в двух, и различия собственного признака - в одном, <именно> по отношению к признаку привходящему,- значит, всего различия будут иметься в десяти случаях, и из этих различий четыре- это были различия рода от других <логических моментов>, как мы в предшествующем показали.

О ТОМ, ЧТО ЕСТЬ ОБЩЕГО У РАЗЛИЧАЮЩЕГО ПРИЗНАКА И У ВИДА

Общее у различающего признака в у вида-то, что причастность к тому и другому осуществляется <у того, что им причастно,> одинаковым образом (на одних и тех же условиях): одинаковым образом причастны отдельные люди как виду человека, так и различающему признаку разумности. Общим у них является и то, что <оба> они всегда присущи тому, что им причастно. Сократ всегда разумен, и Сократ всегда- человек.

Характерным для различающего признака является, что он сказывается о вещи при указании ее качества, для вида же, что <он сказывается> при указании существа ("сути") вещи: ведь если человек и берется как <известное> качество, он, можно сказать, является таковым но непосредственно, но поскольку различающие признаки, присоединившись к роду, это качество установили. Далее, <тот же самый> различающий признак часто усматривается у нескольких видов, как наличие четырех ног у очень многих животных, отличающихся <между собою> по виду, между тем вид имеет место в одних только индивидуальных существах, подчиненных <данному> виду. Далее, различающий признак идет раньше соответствующего ему вида: разумность со своим упразднением упраздняет вместе <с собою> человека, между тем человек, при его упразднении, не упраздняет разумность, раз существует бог. Далее, различающий признак допускает объединение с другим различающим признаком: ведь разумность и смертность объединились для установления человека; между тем вид не допускает объединения с <другим> видом, так чтобы <вместе> породить какой-нибудь другой вид: отдельная лошадь соединяется о отдельным ослом для порождения мула, но непосредственно лошадь <как вид> в соединении с ослом <как видом> не могла бы образовать мула <как вида>.

Различающий признак и собственный признак имеют общим то, что вещи, им причастные, являются таковыми на разных условиях (одинаковым образом): на одних и тех же условиях существа разумные обладают разумностью и существа, способные смеяться, -способностью смеяться. Общим тому и другому <из этих признаков> является также и то, что они всегда и во всех отдельных случаях присущи <своим носителям>: ведь и тогда, если двуногое <существо> будет покалечено, все же <и здесь > всегдашняя данность утверждается в отношения природной способности, как и <существо>, наделенное смехом, имеет <в отношении этого свойства> всегдашнюю данность благодаря природной способности, а не потому, чтобы <такое существо> смеялось всегда.

О РАЗЛИЧИИ МЕЖДУ СОБСТВЕННЫМ И РАЗЛИЧАЮЩИМ ПРИЗНАКОМ